Теория сетевого общества М.Кастельса. Общие контуры сетевого общества и его понятие. Институциональный подход в концепции М. Кастельса и его влияние на развитие идей информационного общества

П.Сорокин внес большой вклад и в теорию социального пространства. Он сводил его к народонаселению Земли, к системе социальных отношений индивидов, групп, популяций, составляющих его координаты. Если евклидово пространство трехмерно, то социальное - многомерно, т.е. имеет больше трех измерений. Он различал его стратификационные (экономические, политические, профессиональные) параметры.

Стратификация - дифференциация некой данной совокупности людей (населения) на классы в иерархическом ранге

Исторический процесс Сорокин рассматривал как циклическую смену основных типов культуры, в основе которых интегрированная сфера ценностей, символов. Символы, знаки (книги, картины, иконы, и др.) служат не непосредственному изменению ре­альности, а изменению наших представлений о мире. Они воздействуют на наше сознание, стремления, цели, и через них, опосредованно, воздействуют на отличную от сознания реальность.

Сорокин исходит из понимания человека как активного субъекта действия , делая акцент на взаимодействии как модели социокультурных явлений.

Толкотт Парсонс разработал общую теорию действия и, в частности, социального действия как самоорганизующейся системы. Парсонс аналитически вычленяет подсистемы социальной структуры, культуры, личности . Ориентации действующего лица (актора) описываются при этом с помощью набора стандартных (типовых) переменных. Этот теоретический язык Парсонс использовал для описания систем экономики, политики, права, религии, образования, для анализа семьи, больницы (и, в частности, психбольницы), школьного класса, университета, искусства, масс-медиа, сексуальных, расовых и национальных отношений, социальных отклонений, а позднее - для построения неоэволюционистской сравнительной социологии различных обществ, вовлеченных и продолжающих вовлекаться в универсальный процесс модернизации . Парсонс и его теория (ее называют структурным функционализмом или теорией действия) имели решающее значение для становления социологии в качестве академической дисциплины.

Социокультурный подход связывает цивилизационный и формационный подходы в единое целое.

· цивилизационный подход, как наиболее масштабный, схватывает устойчивые компоненты человеческой истории (антропологические, этнические, культурные),

· формационный подход концентрирует внимание на более изменчивых (социальных, личностных) структурах, то социокультурный подход выясняет сопряжение устойчивого и изменчивого (личности и общества, культуры и социальности).

Наверное, самое масштабное исследование социально-политических изменений в новую эпоху было проведено Мануэлем Кастельсом в книге «Информационная эпоха». Справедливо полагая, что информация имеет значение для любого исторического периода, Кастельс для обозначения новой эпохи вводит понятие «информационального общества», указывающего на «атрибут специфической формы социальной организации, в которой благодаря новым технологическим условиям, возникающим в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источниками производительности и власти ».

Кастельс считает, что экономика нового этапа в развитии человечества является более капиталистической, чем любая другая экономика в истории и даже вводит новый термин «информациональный капитализм»: «новая система характеризуется тенденцией возрастания социального неравенства и поляризации ».

Информациональное общество, по мнению Кастельса, имеет сетевую структуру, причем в качестве еще одного типа собственника выступает «коллективный капиталист» , владеющий капиталом посредством «глобальных финансовых рынков». В свою очередь «коллективный капиталист» использует труд «коллективного работника» , постоянно теряющего и находящего работу, «циркулируя между различными источниками занятости (которая носит главным образом случайный характер)». Фактически Кастельс описывает общество, по-прежнему построенное на противоречии между трудом и капиталом, но с использованием достижений современных информационных технологий. Антагонизмы общественных отношений, облаченные в информационные технологии, приводят, по мнению Кастельса, к появлению и «расширению цифрового разрыва , разрыва, который в конечном итоге может вовлечь мир в череду многомерных кризисов» .

Тип социума, который сложился в послевоенные десятилетия в ряде стран мира, успешно решивших ряд важнейших задач (модернизации экономики, создания эффективно действующих институтов демократии, обеспечения высокого уровня жизни значительной части своих граждан), коренным образом отличается от типов социума, существовавших в предыдущие исторические эпохи, и относится к числу очевидных фактов, которые не могут быть поставлены под сомнение.

Новый тип социума начал формироваться в странах Западной Европы, Северной Америки и Тихоокеанского региона приблизительно в начале 70-х гг. XX столетия. Одним из первых на это обстоятельство обратил внимание канадский социолог М. Маклюэн , который обобщил результаты своих наблюдений в получившей широкую известность книге «Галактика Гуттенберга», в которой он проанализировал те перемены, которые произошли в образе жизни, ментальных структурах, системе ценностных ориентаций населения стран западного мира под воздействием средств массовой коммуникации, а также в связи с появлением новых информационных технологий. Именно М. Маклюэн сформулировал тезис о возникновении монокультурного мира, где исчезают различия между странами не только по уровню технического развития, но и по культуре, где люди ориентируются на одни и те же ценности и стандарты потребления, используют одни и те же алгоритмы деятельности, придерживаются одного и того же стиля в одежде, в проведении досуга и т.д. Ему принадлежит и знаменитое определение современного мира как «глобальной деревни», где утрачено представление о расстоянии, где всем становится известно обо всем практически мгновенно, где регулятором отношений между людьми выступает общественное мнение и т.д.

В начале 80-х годов к осмыслению новой социальной реальности подключились японские исследователи, которые предложили свою трактовку «информационного» общества. С их точки зрения, уже в ближайшей исторической перспективе в ряде стран мира возникнут социальные системы, где вопросы производства, образования, повышения квалификации, социального творчества, содержательного досуга, а также проблемы бытового свойства будут решаться иным способом, чем существующий. По их мнению, широчайшее развитие получат так называемая «электронная коммерция», «электронные деньги», дистантное образование, виртуальные музеи, библиотеки, картинные и фотогалереи. Виртуальная жизнь в сети Интернет станет не только нормой, но естественным способом существования человека. Наиболее полно эта точка зрения на природу нового общества была изложена в работах известного социолога и философа Й. Масуда, автора широко известной книги «Информационное общество как постиндустриальное общество».

В своих трудах Й. Масуда практически не касался вопроса о тех принципиальных изменениях, которые происходят в культуре общества, вступившего в новый этап своего развития. О том, как изменилась система производства, распространения и потребления культурных ценностей за последние десятилетия, он говорил мимоходом.

Даниэл Белл - известный американский философ и социолог понимает под постиндустриальным обществом социум, где:

• а) производство услуг становится превалирующим по объему средств, затрачиваемых на его поддержание и развитие;
• б) лидирующую роль играют не собственники орудий и средств производства, а менеджеры-профессионалы, способные найти эффективные управленческие решения, обеспечивающие получение максимальной прибыли;
• в) резко повышается значение теоретических знаний как источника нововведений и формулирования политики;
• г) возрастает роль технологических оценок и прежде всего «интеллектуальной технологии»;
• д) лавинообразно увеличивается объем информации, производство и переработка которой превращаются в специализированные отрасли.

Говоря о постиндустриальном обществе, Д. Белл, по сути, имел в виду ту же самую реальность, которую Й. Масуда и другие ученые обозначали термином «информационное общество».

По мнению Д. Белла, в процессе становления постиндустриального общества культура обретает все более ярко выраженный автономный характер. Если в индустриальную эпоху экономика, политика, социальная структура общества и сфера культуры связывались общей системой ценностей, то в современных условиях наблюдается тенденция к их нарастающей разъединенности. Происходит радикальное разобщение между общественной структурой и культурой, что выражается в формировании особого «протестного типа сознания», принципиальном отказе от канонов в искусстве, музыке и литературе, разрушении общепринятых норм семейной и сексуальной жизни, антиинтеллектуализме и т.д. Д. Белл считает, что дальнейшая автономизация культуры может привести к утрате чувства реальности, исчезновению социальных ориентиров, радикальному отрешению от всего земного, что в свою очередь приведет к разрушению скреп, связующих общество, к утрате чувства солидарности и взаимной поддержки. С его точки зрения, противоречие между культурой и имманентными потребностями человека, как рода, будет главным противоречием грядущей информационной эпохи.

Касался проблематики информационного общества и американский социолог и публицист Элвин Тоффлер, который своих книгах «Третья волна», «Шок от будущего», «Метаморфозы власти» показал, что главным фактором развития современного западного общества является «информационный взрыв».

Информационная бомба взрывается в самой гуще людей, осыпая нас шрапнелью образов и в корне меняя и восприятие нашего внутреннего мира, и наше поведение .

С точки зрения Тоффлера, общество, которое грядет, будет характеризоваться прогрессирующей урбанизацией, разрывом привычных связей между людьми, превращением СМИ в «четвертую власть», всеобщей грамотностью, ростом интенсивности труда, широким распространением узкой специализации в сфере науки, на производстве, ориентацией масс на инструментальные ценности. Доминирующим в этом обществе будет социальный тип личности, который полностью совпадает по своим характеристикам с тем типом, который Ортега-и-Гассет определил как «массового человека». Если говорить о культуре, то лидирующую роль в этом обществе будет играть массовая культура, главным отличительным признаком которой является то, что она создается для потребителей духовных ценностей специализированным отрядом людей, владеющих знанием законов социальной психологии и способных в максимальной степени удовлетворять скрытые и откровенно выраженные желания своих зрителей, читателей, слушателей.

Однако те образы информационного общества, которые присутствуют в трудах Маклюэна, Белла, Тоффлера и даже Масуды, - это только эскизы того общества, которое грядет. Тщательно прорисованный же его портрет, выполненный яркими красками, содержится в работах одного из крупнейших социальных философов и социологов современности Мануэля Кастельса, и прежде всего в его книге «Информационная эпоха: экономика, общество культура», ставшей научным бестселлером последнего времени.

С точки зрения Кастельса, информационное общество отличается от всех остальных, прежде всего тем, что в нем формируется другая - информациональная - экономика . Переход к подобному типу экономики может быть приравнен к величайшему перевороту, который когда-либо происходил в жизни человечества. Он не идет ни в какое сравнение с переходом от сельскохозяйственной к индустриальной экономике и даже от индустриальной экономики к экономике услуг, который произошел относительно недавно и который привел к коренным переменам в жизни как минимум четверти населения Земли, проживающего в странах так называемого «золотого миллиарда»

Информациональная экономика возникает, по Кастельсу, как результат принятия и реализации на практике новой технологической парадигмы, во главу угла которой поставлено использование в максимальной степени новых информационных технологий и новых методов управления, коренным образом отличающихся от тех, которые в свое время применяли Тайлор, Файоль, Форд, Кейнс, заложившие основы современного менеджмента. Такова ее первая отличительная черта

Глобальная экономика, которая представляет собой исторически новую реальность, отличную от мировой экономики, является второй отличительной чертой этой экономики. Согласно Ф. Броделю и И. Валлерстайну, под мировой экономикой понимается такая система, где процесс накопления капитала происходит по всему миру, и она существует на Западе по крайней мере с XVI в. Глобальная же экономика представляет собой нечто другое: это экономика, способная работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты.

Стремление создать экономику такого типа существовало у наиболее прогрессивно мыслящих представителей европейской буржуазии практически с начала формирования капиталистических общественных отношений, но только в конце XX в. мировая экономика смогла стать по-настоящему глобальной на основе новой инфраструктуры, основанной на информационных и коммуникационных технологиях.

Третьей характерной чертой экономики информационного общества является особый тип взаимодействия между исторически сложившимися общественными институтами и глобальными экономическими агентами. Если в индустриальном обществе корпорации не оказывали вообще или оказывали минимальное влияние на процесс функционирования государственных структур, то транснациональные корпорации, являющиеся главными субъектами экономической жизни сегодня, самым непосредственным образом воздействуют на формирование внутренней и внешней политики государств, на законотворческий процесс и политическую жизнь общества. И хотя роль государства в регулировании процессов в экономике пока остается достаточно большой, тем не менее есть весомые основания утверждать, что в информационном обществе наметившаяся тенденция будет закономерностью.

Четвертой характерной чертой экономики информационного общества является ее высокая динамичность.

Наконец, данная экономика характеризуется своей взаимозависимостью, асимметрией, регионализацией, растущей диверсификацией, избирательной включенностью, исключающей сегментацией, необычайно изменчивой геометрией, которые ведут к изменению исторически сложившейся экономической географии.

Однако информационное общество, по мысли М. Кастельса, отличается не только своей экономикой, которая является экономикой особого типа, не имеющей аналогов, но и новой системой связей и отношений, которые складываются не только в сфере производства, но и во всех остальных сферах жизни общества. Информационное общество - это общество сетевых структур, децентрализованного управления, новых организационных стратегий, которые возникают как результат поиска альтернативных решений учеными и менеджерами, осознавшими тот факт, что возможности системы массового производства исчерпаны и будущее за так называемым «гибким производством», способным быстрее реагировать на изменение спроса, учитывать перемены, происходящие в потребностях и вкусах покупателей.

Эта система связей и отношений возникла тогда, когда спрос сделался непредсказуемым ни по количеству, ни по качеству; когда рынки во всем мире диверсифицировались и вследствие этого стали с трудом поддаваться контролю; когда темп технологических изменений сделал устаревшим узкоспециализированное производственное оборудование, а система массового производства стала слишком жесткой и дорогой для новой экономики. Ответом на обозначившийся вызов стала гибкая производственная система, которая возникла в индустриальных районах Северной Италии, где производство еще в середине 70-х годов приспосабливается к непрестанным переменам, не претендуя на контроль над рынком товаров.

Изменение типа производства потребовало изменения типа управления и организационных форм. Место крупной корпорации как главного экономического агента заняли средняя и малая фирмы, обладающие уникальной способностью к выживанию, являющиеся источником инноваций и новых рабочих мест.

Следствием возникновения новой организационной структуры стало появление так называемых «горизонтальных корпораций», которые характеризуются:

• а) организацией, строящейся вокруг процесса, а не задачи;
• б) «плоской» иерархией;
• в) командным менеджментом;
• г) измерением результатов по удовлетворенности покупателя;
• д) вознаграждением, основанным на результатах работы команды;
• е) максимизацией контактов с поставщиками и покупателями;
• ж) информированием, обучением и переподготовкой сотрудников на всех уровнях.

Такие корпорации являются сетевыми структурами, где управление децентрализовано, производство подстраивается под потребителя, каждая из экономических единиц, составляющих «горизонтальную» корпорацию, обладает автономией в такой степени, что позволяет себе даже конкурировать с другой структурной единицей, хотя и в рамках общей стратегии развития корпорации.

Сети - это фундаментальный материал, из которого новые организации строятся и будут строиться. Они способны формироваться и распространяться, образно говоря, не только по главным улицам, но и глухим переулкам глобальной экономики, поскольку опираются на информационную мощь, предоставляемую новой технологической парадигмой.

Наконец, информационное общество, по мысли М. Кастельса, отличается от других типов обществ своей культурой, которую можно определить как «культуру реальной виртуальности». Формулируя подобную дефиницию, Кастельс опирается на представление об изначальной виртуальности нашего культурного опыта. С его точки зрения, благодаря неоднозначности языка вся реальность воспринимается виртуально. Особенностью культуры реальной виртуальности является то, что она образует систему, в которой сама реальность полностью погружена в выдуманный, виртуальный мир и вне его не воспринимается действующим субъектом. Именно такой тип культуры будет доминирующим в информационном обществе, черты которого уже проступают вполне зримо и явственно.

Таким представляет информационное общество Мануэль Кастельс, создавший концепцию социального развития, учитывающую реалии новой исторической эпохи, начавшейся на рубеже 70-80-х гг. XX столетия.

К этому портрету информационного общества можно добавить черты, без которых его теоретический образ будет неполным.

Сегодня очевидно, что культура общества, которое грядет, будет культурой, где окончательно закрепится то соотношение между народной, элитарной и массовой культурой, которое наметилось еще в конце 30-х годов XX столетия и было зафиксировано в классических трудах Н.А. Бердяева «Философия неравенства» и в трудах X. Ортеги-и-Гассета «Восстание масс», «Дегуманизация искусства», «Размышления о Дон Кихоте» и других, где было показано, что массовая культура постепенно становится доминирующим типом культуры в современном западном обществе, что она стремительно расширяет ареал своего влияния, в полном смысле подавляя народную культуру и существенно деформируя элитарную. Обладая исключительно высокой степенью адаптивности, опираясь на мощь средств массовой коммуникации, массовая культура за последние десятилетия стала культурой миллионов, которые свято убеждены, что приобщение к миру масскульта и есть приобщение к миру Культуры, что овладеть мировым культурным наследием возможно, читая журналы в глянцевых обложках типа «Она», «Он» или «Караван», посещая презентации или тусовки музыкальной, театральной и кинематографической богемы.

Очевидно и то, что это будет культура, базирующаяся на ценностях культуры западной цивилизации. Хотя сегодня национальными правительствами, международными и национальными общественными организациями, в том числе и ЮНЕСКО, а также отдельными энтузиастами предпринимаются титанические усилия на сохранение многообразия культурных миров, тем не менее следует признать, что процесс американизации национальных культур, начавшийся после Второй мировой войны, получил новый импульс в связи с превращением США в единственную сверхдержаву, располагающую не только военными, техническими, но и интеллектуальными ресурсами, способную осуществлять массированную экспансию своих культурных ценностей и своего образа жизни.

Нет сомнения и в том, что большинство тех, кто будет жить в информационном обществе, будут обладать так называемой «мозаичной культурой», основные черты которой были раскрыты А. Молем в его широко известной книге «Социодинамика культуры», где он показал, что под влиянием средств массовой коммуникации и превращения их в основной источник информации для миллионов формируется особый социальный тип личности с «расщепленным» сознанием, искаженным мировосприятием, деформированной шкалой ценностей. Отличительной характеристикой данного типа личности является то, что он познает окружающий мир по законам случая, через множество проб и ошибок.

Совокупность его знаний определяется статистически; он черпает их из жизни, из газет, из сведений, добытых по мере надобности. Лишь накопив определенный объем информации, он начинает обнаруживать скрытые в ней структуры. Он идет от случайного к случайному, но порой это случайное оказывается существенным 1 .

Этот человек обладает культурой особого типа, которая возникает под воздействием хаотического потока сообщений, который обрушивается на индивида из всех источников информации. В этой культуре нет «точек отсчета», мало подлинно общих понятий, но

Моль А. Указ. соч. С. 45.

зато много понятий, обладающих большой весомостью (опорные идеи, ключевые слова и т.п.)

Очевидно также и то, что в информационном обществе культурное неравенство различных групп станет еще более глубоким и ярко выраженным. Уже сегодня ясно, что уровень культурного развития человека определяется не столько тем, какое учебное заведение он окончил и даже не тем, в какой семье он родился и кем он является по социальному положению, а прежде всего тем, имеет или нет он доступ к основным источникам информации, есть ли у него возможность беспрепятственно получать сведения о том, что происходит в мире и в стране, в науке и искусстве, в политике и экономике.

В информационном обществе явно произойдет разделение членов общества на тех, кто имеет доступ к информации, и тех, кто его лишен. Первые постепенно превратятся в элиту общества, вторые - в аутсайдеров со всеми вытекающими из этого последствиями.

• Тоффлер А. Третья волна. - М., 1999. - С. 263.
• Здесь и далее использованы материалы книги М. Кастельса «Информационнаяэпоха: экономика, общество, культура». - М., 2000.

Целью одного из главных трудов М.Кастельса «Сетевые структуры и формирование информационного общества» является наблюдение и анализ процесса перехода человеческого общества в информациональную эпоху. Переход основан на революции в информационных технологиях, которая в 1970-х годах заложила фундамент для новой технологической системы, получившей распространение по всему миру. Одновременно с изменениями в материальной технологии революционные изменения претерпела социальная и экономическая структура: относительно жесткие и вертикально-ориентированные институты замещаются гибкими и горизонтально-ориентированными сетями, через которые осуществляется власть и обмен ресурсами. Для М. Кастельса формирование международных деловых и культурных сетей и развитие информационной технологии -- явления неразрывно связанные и взаимозависимые. Все сферы жизни, начиная с геополитики крупных национальных государств и заканчивая повседневностью людей меняются, оказываясь помещенными в информационное пространство и глобальные сети.

Революция в информационной технологии является «отправным пунктом в анализе сложностей становления новой экономики, общества и культуры». По М. Кастельсу технология является ресурсным потенциалом развития общества, предоставляющим разные варианты социальных изменений. Общество при этом в значительной степени свободно в принятии решений о пути своего движения. Для подтверждения такой позиции, касающейся роли технологии в социальных изменениях, автор обращается к истории развития компьютерной отрасли в США. Согласно Кастельсу изобретение персонального компьютера и последующая массовизация пользователей не были жестко предопределены технологическими законами: альтернативой "персоналке" являлась концентрация контроля за развитием компьютерной технологии крупными корпорациями (IBM) и правительства. При таком пути развития общества постепенно нарастают тоталитарные тенденции всеобщего надзора, расширяются властные возможности правительства, вооруженного компьютерными технологиями. На рубеже 50-60-х годов опасность монополизации технологии была вполне реальной, однако, внешние причины (возникшие социальные движения, расцвет контркультуры, глубокие либеральные и демократические традиции) постепенно свели ее к минимуму.

Пример истории компьютерной отрасли демонстрирует лишь частичную зависимость изменений в обществе от технологического развития, т.е. производства. Такое же важное место автор отводит опыту, рассматриваемому как воздействие человеческих субъектов на самих себя, через меняющееся соотношение между их биологическими и культурными идентичностями. Наряду с производством и опытом третьим важным фактором, влияющим на организацию человеческой деятельности, является власть. В обществе фактор производства, под которым подразумевается развитие компьютерных технологий, оказывает доминирующее влияние, как на отношения власти, так и на культуру.

М. Кастельс делает существенное различение между известными концепциями "информационного общества" и собственной концепцией "информационального общества". Если в первом случае подчеркивается определяющая роль информации в обществе, то по мнению, М. Кастельса информация и обмен информацией сопровождали развитие цивилизации на протяжении всей истории человечества и имели критическую важность во всех обществах. В то же время зарождающееся "информациональное общество" строится таким образом, что "генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источниками производительности и власти". Одной из ключевых черт информационального общества является сетевая логика его базовой структуры. К тому же информациональное общество развивается на фоне ускоряющихся и противоречивых процессов глобализации, процессов, затрагивающих все точки земного шара, вовлекая или исключая из общего социального, символического и экономического обмена. Информационные технологии определяют картину настоящего и в еще большей мере будут определять картину будущего. В связи с этим М. Кастельс придает особое значение исследованию того, как развивались такие технологии в послевоенный период. В них ученый включает "совокупность технологий в микроэлектронике, создании вычислительной техники (машин и программного обеспечения), телекоммуникации/вещании и оптико-электронной промышленности". Таким образом, ядро трансформаций, которые переживает современный мир, связано с технологиями обработки информации и коммуникацией. М. Кастельс предлагает социологическое описание и понимание основных моментов истории становления подобного рода технологий, уделяя много внимания роли Силиконовой долины в развитии компьютерной индустрии. Дух свободного предпринимательства, университетский интеллектуализм и правительственные заказы сделали Силиконовую долину лидером компьютерной отрасли.

М. Кастельс очерчивает границы информационно-технологической парадигмы, имеющей несколько главных черт. Во-первых, информация в рамках предлагаемой парадигмы является сырьем технологии и, следовательно, в первую очередь технология воздействует на информацию, но никак не наоборот. Во-вторых, эффекты новых технологий охватывают все виды человеческой деятельности. В-третьих, информационная технология инициирует сетевую логику изменений социальной системы. В-четвертых, информационно-технологическая парадигма основана на гибкости, когда способность к реконфигурации становится "решающей чертой в обществе". В-пятых, важной характеристикой информационно-технологической парадигмы становится конвергенция конкретных технологий в высокоинтегрированной системе, когда, например, микроэлектроника, телекоммуникации, оптическая электроника и компьютеры интегрированы в информационные системы. Взятые все вместе характеристики информационно-технологической парадигмы являются фундаментом информационального общества.

Это становится постоянно присутствующим фоном, тканью нашей жизни. Так, по мнению М. Кастельса, зарождается новая культура, "культура реальной виртуальности". Реальная виртуальность -- это система, в которой сама реальность (т.е. материальное/символическое существование людей) полностью схвачена и погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир, где внешние отображения не просто находятся на экране, но сами становятся опытом. Наряду с телевидением развитие электронных компьютерных сетей (Minitel, Internet) становится тем фактором, который можно считать формообразующим для культуры виртуальной реальности. М. Кастельс исследует этапы становления Интернета, т.е. его превращения из локальной компьютерной сети военного назначения в новую глобальную реальность информационной эпохи. Он полагает, что "компьютерная коммуникация не есть всеобщее средство коммуникации и не будет таковым в обозримом будущем" . "Новые электронные средства не отделяются от традиционных культур они их абсорбируют". Члены данных сообществ могут быть разъединены в физическом пространстве, однако в пространстве виртуальном они могут быть также традиционны, как общины небольших городов.

М. Кастельс использует теорию сетей для анализа изменений, происходящих в городской среде информационного общества. Сетевые структуры воспроизводятся как на внутригородском уровне, так и на уровне отношений между глобальными городами. В глобальных городах появляются информационно-властные узлы, которые замыкают на себе основные потоки информации, финансовых ресурсов и становятся точками принятия управленческих решений. Между этими узлами курсируют ресурсные потоки, а сами узлы находятся в беспрерывной конкуренции между собой. Он рассматривает мегаполисы в качестве масштабных центров "глобального динамизма", культурной и политической инновации и связующих пунктов всех видов глобальных сетей. Таким образом, М. Кастельс дает рельефное описание процессов, происходящих в структуре городов в период перехода к информациональной эпохе.

Изучение пространственных трансформаций не ограничивает анализом городской среды, опирающимся на богатый эмпирический материал -- читателю предлагается социальная теория пространства и теория пространства потоков. Под потоками М. Кастельс понимает "целенаправленные, повторяющиеся, программируемые последовательности обменов и взаимодействий между физически разъединенными позициями, которые занимают социальные акторы в экономических, политических и символических структурах общества". Таким образом, "пространство потоков есть материальная организация социальных практик в разделенном времени, работающем через потоки". Пространство потоков видится автору в виде трех слоев материальной поддержки: первый слой состоит из цепи электронных импульсов; второй слой состоит из узлов и коммуникационных центров; третий слой относится к пространственной организации доминирующих менеджерских элит, осуществляющих управленческие функции.

Элиты информационального общества могут рассматриваться как пространственно ограниченная сетевая субкультура, в которой формируется стиль жизни, позволяющий им унифицировать собственное символическое окружение по всему миру. Складывающиеся в пространстве потоков слои материальной поддержки формируют инфраструктуру того общества, которое М. Кастельс называет информациональным

Похожая информация.

Е. И. Князева Концепция «сетевого общества» является одной из составляющих целостной теории информационального общества Мануеля Кастельса, охватывающей практически все области человеческой деятельности и позволяющей оценить фундаментальные последствия революции в ин­формационных технологиях. Данная теория является разновидностью теории информационного общества, начавшей свое развитие со второй половины 60-х годов, как модификация концепции постиндустриального общества. Пик ее попу­лярности пришелся на начало 70-х годов, когда многие исследователи согласились с выводом, что в новых условиях «культура, психология, социальная жизнь и экономика формируются под воздействием техники и электроники, особенно компьютеров и коммуникаций, производствен­ный процесс более не является основным решающим фактором перемен, влияющим на нравы, социальный строй и ценности общества» . Кастельс не использует привычную терминологию данной теории, отмечая, что термин «информационное общество» только лишь подчер­кивает роль информации в обществе, но информация, по его мнению, в самом широком смысле, то есть как передача знаний, имела критическую важность во всех обществах, включая средневековую Европу. Термин «информациональное» указывает у него на атрибут специфической фор­мы социальной организации, в которой благодаря новым технологиче­ским условиям, возникающих в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными ис­точниками производительности и власти . Такой подход выде­ляет М. Кастельса из рядов приверженцев традиционной версии постин­дустриализма. Кастельс рассматривает формирующуюся сегодня в глобальном масштабе социальную структуру как сетевое общество, важнейшей чер­той которого выступает даже не доминирование информации или знания, а изменение направления их использования, в результате чего главную роль в жизни людей обретают глобальные, сетевые структуры, вытес­няющие прежние формы личной и вещной зависимости.

Кастельс под­черкивает, что он именует социальную структуру информационного века сетевым обществом потому, что «оно создано сетями производства, вла­сти и опыта, которые образуют культуру виртуальности в глобальных потоках, пересекающих время и пространство… Не все социальные из­мерения и институты следуют логике сетевого общества, подобно тому как индустриальные общества в течение долгого времени включали мно­гочисленные предындустриальные формы человеческого существования. Но все общества информационной эпохи действительно пронизаны – с различной интенсивностью – повсеместной логикой сетевого общества, чья динамичная экспансия постепенно абсорбирует и подчиняет предсу-ществовавшие социальные формы» . Кастельс определяет сетевое общество как динамичную открытую систему, допускающую новации без утраты баланса. «Сети являются орудиями, подходящими для капиталистической экономики, основанной на обновлении, глобализации и децентрализованной концентрации; для труда рабочих и фирм, базирующихся на мобильности и адаптивности; для культуры с бесконечной деконструкцией и реконструкцией; для по­литики, направленной, к моментальной обработке ценностей и общест­венных настроений, и для социальной организации, нацеленной на по­давление пространства и уничтожение времени» . Сеть, по определению Кастельса, – это множество взаимосвязанных узлов. Конкретное содержание каждого узла зависит от характера той конкретной сетевой структуры, о которой идет речь . К ним отно­сятся, например, рынки ценных бумаг и обслуживающие их вспомога­тельные центры, когда речь идет о сети глобальных финансовых пото­ков. К ним относятся советы министров различных европейских госу­дарств, когда речь идет о политической сетевой структуре управления Европейским союзом и т. п. Согласно закону сетевых структур, расстояние (или интенсивность и частота взаимодействий) между двумя точками (или социальными положениями) меньше, когда обе они выступают в качестве узлов в той или иной сетевой структуре, чем когда они не принадлежат к одной и той же сети. С другой стороны, в рамках той или иной сетевой структуры пото­ки либо имеют одинаковое расстояние до узлов, либо это расстояние во­все равно нулю. Таким образом, расстояние (физическое, социальное, экономическое, политическое, культурное) до данной точки находится в промежутке значений от нуля (если речь идет о любом узле в одной и той же сети) до бесконечности (если речь идет о любой точке, находя­щейся вне этой сети). Включение в сетевые структуры или исключение из них, наряду с конфигурацией отношений между сетями, воплощаемых при помощи информационных технологий, определяет конфигурацию доминирующих процессов и функций в современных обществах . Сети децентрализуют исполнение и распределяют принятие реше­ния. У них нет центра. Они действуют на основе бинарной логики: включение/исключение. Все, что входит в сеть, полезно и необходимо для ее существование, что не входит – не существует с точки зрения се­ти, и может быть проигнорировано или элиминировано. Если узел сети перестает выполнять полезную функцию, он отторгается ею и сеть зано­во реорганизуется. Некоторые узлы более важны, чем другие, но они все необходимы до тех пор, пока находятся в сети. Не существует системно­го доминирования узлов. Узлы усиливают свою важность посредством накопления большей информации и более эффективного ее использова­ния . Значимость узлов проистекает не из их специфических черт, но из их способности к распределению информации. В этом смысле главные узлы – это не центральные узлы, а узлы переключения, следую­щие сетевой, а не командной логике. Сети являются очень старой формой социальной организации, но в информационную эпоху они становятся информационными сетями, уси­ленными информационными технологиями. Сети имеют преимущество перед традиционными иерархически организованными морфологиче­скими связями. Кроме того, они наиболее подвижные и адаптивные фор­мы организации, способные развиваться вместе со своим окружением и эволюцией узлов, которые составляют сети. Динамизм социальной структуры сетевого общества, его глобальный охват, обусловленный финансовыми рынками, военными технологиями, информационными потоками, делают сетевое общество расширяющейся системой, проникающей различными путями и с разной интенсивностью во все общества. Но именно эти различия исключительно важны, когда мы пытаемся понять реальные процессы жизни и смерти данной стран в данное время. Какого рода сетевое общество перед нами? Каковы раз­личные формы проникновения сетевой логики в разные сферы социаль­ной, экономической и политической организации? Эти вопросы стано­вятся крайне важными для понимания новых реальностей, возникающих где-либо на рубеже веков. Сетевое общество – это не модель успеха со­временности; подчеркивает Кастельс, скорее это крайне общая характе­ристика возникающей социальной структуры. В свое время таковым бы­ло индустриальное общество . Поскольку темпы установления информационного общества в раз­личных странах различны, а формы взаимодействия с ранее существо­вавшими социальными структурами разнообразны, анализ возможных состояний, подобный тому, который сделал Мигель Кастельс, может служить ключом к пониманию как стабильности, так и кризиса в совре­менном процессе социальных изменений.

М. Кастельс наблюдает и анализирует процесс перехода человеческого общества в информациональную эпоху. Этот переход основан на революции в информационных технологиях, которая в 1970-х годах заложила основу для новой технологической системы, получившей распространение по всему миру. Произошли изменения в материальных технологиях, социальных и экономических структурах: относительно жесткие и вертикально-ориентированные институты замещаются гибкими и горизонтально-ориентированными сетями, через которые осуществляется власть и обмен ресурсами. Для М. Кастельса формирование международных деловых и культурных сетей и развитие информационной технологии - явления неразрывно связанные и взаимозависимые. Все сферы жизни, начиная с геополитики крупных национальных государств и заканчивая повседневностью обычных людей, меняются, оказываясь помещенными в информационное пространство и глобальные сети.

Революция в информационной технологии является «отправным пунктом в анализе сложностей становления новой экономики, общества и культуры». М. Кастельс подчеркивает, что «технология есть общество, и общество не может быть понято или описано без его технологических инструментов». Однако М. Кастельс не принимает точку зрения ортодоксального марксизма, и говорит о том, что технология вовсе не детерминирует историческую эволюцию и социальные изменения. По М. Кастельсу, технология является ресурсным потенциалом развития общества. Общество при этом в значительной степени свободно в принятии решений о пути своего движения. Для подтверждения своей позиции, касающейся роли технологии в социальных изменениях, автор обращается к истории развития компьютерной отрасли в США. Согласно Кастельсу, изобретение персонального компьютера и последующая массовизация пользователей не были жестко предопределены технологическими законами: концентрация контроля за развитием компьютерной технологии в руках крупных корпораций (IBM) и правительства. При таком пути развития общества постепенно нарастают тоталитарные тенденции всеобщего надзора, расширяются властные возможности правительства, вооруженного компьютерными технологиями, и общество всё в большей степени начинает двигаться к модели. На рубеже 50-60-х опасность монополизации технологии была вполне реальной, однако внешние причины (возникшие социальные движения, расцвет контркультуры, глубокие либеральные и демократические традиции) постепенно свели ее к минимуму.

Наряду с производством и опытом, третьим важным фактором, влияющим на организацию человеческой деятельности, является. В становящемся обществе фактор производства, под которым подразумевается развитие компьютерных технологий, оказывает доминирующее влияние как на отношения власти, так и на культуру.

По мнению М. Кастельса, информация и обмен информацией сопровождали развитие цивилизации на протяжении всей истории человечества и имели большую значимость во всех обществах. В то же время зарождающееся «информациональное общество» строится таким образом, что «обработка и передача информации стали фундаментальными источниками производительности и власти». Одной из ключевых черт информационального общества является сетевая логика его базовой структуры. К тому же информациональное общество развивается на фоне ускоряющихся и противоречивых процессов глобализации, процессов, затрагивающих все точки земного шара, вовлекая или исключая из общего социального, символического и экономического обмена.

Используя обширный теоретический, статистический, эмпирический материал, основываясь на собственном опыте и наблюдениях, апеллируя к мнению ученых, признанных экспертов в своих областях, М. Кастельс предлагает «некоторые элементы исследовательской кросс культурной теории экономики и общества в информационную эпоху, конкретно говорящей о возникновении социальной структуры».

Информационные технологии определяют картину настоящего и в еще большей мере будут определять картину будущего. В связи с этим М. Кастельс придает особое значение исследованию того, как развивались эти технологии в послевоенный период. В информационные технологии М. Кастельс включает «совокупность технологий в микроэлектронике, создании вычислительной техники (машин и программного обеспечения), телекоммуникации/вещании и оптико-электронной промышленности». Таким образом, ядро трансформаций, которые переживает современный мир, связано с технологиями обработки информации и коммуникацией. М. Кастельс предлагает социологическое описание и понимание основных моментов истории становления подобного рода технологий, уделяя много внимания роли Силиконовой долины в развитии компьютерной индустрии.

М. Кастельс очерчивает границы информационно-технологической парадигмы, имеющей несколько главных черт. Во-первых, информация в рамках предлагаемой парадигмы является сырьем технологии и, следовательно, в первую очередь технология воздействует на информацию, но никак не наоборот. Во-вторых, эффекты новых технологий охватывают все виды человеческой деятельности. В-третьих, информационная технология инициирует сетевую логику изменений социальной системы. В-четвертых, информационно-технологическая парадигма основана на гибкости, когда способность к реконфигурации становится «решающей чертой в обществе». В-пятых, важной характеристикой информационно-технологической парадигмы становится конвергенция конкретных технологий в высоко интегрированной системе, когда, например, микроэлектроника, телекоммуникации, оптическая электроника и компьютеры интегрированы в информационные системы. Взятые все вместе характеристики информационно-технологической парадигмы являются фундаментом информационального общества.

Для М. Кастельса глобализация связана, прежде всего, с глобализацией экономики. Понятие «глобальная экономика» в трактовке М. Кастельса означает, что «основные виды экономической деятельности (производство, потребление и циркуляция товаров и услуг), а также их составляющие (капитал, труд, сырье, управление, информация, технология, рынки) организуются в глобальном масштабе, непосредственно либо с использованием разветвленной сети, связывающей экономических агентов». Глобальная экономика - это экономика, способная работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты. М. Кастельс исследует причины возникновения, перспективы и ограничения развития глобальной экономики. В своем исследовании процесса глобализации теоретик обращается к социоэкономическому анализу места различных регионов в глобальном экономическом и информационном пространстве. Согласно М. Кастельсу процесс глобализации не столь однозначен: некоторые регионы (например, Тихоокеанский) активно вовлекаются в глобальный экономический обмен, и одновременно другие крупные регионы (Африка) исключаются из глобальной системы.

Деловое предприятие, включенное в сетевые обмены, становится основным фактором информациональной экономики. М. Кастельс подробно исследует трансформации организационной структуры капиталистического предприятия. М. Кастельс полагает, что в 1970-е годы начались качественные изменения в организации производства и рынков в глобальной экономике. Эти изменения происходили под воздействием как минимум трех факторов. Конечно, первым фактором социолог считает достижения информационной технологии, вторым - необходимость деловых организаций реагировать на всё более неопределенную быстроменяющуюся внешнюю среду, наконец, в качестве третьего фактора выступает пересмотр трудовых отношений, предусматривающий экономию трудовых затрат и введение автоматизированных рабочих мест. М. Кастельс рассматривает изменения в производстве и управлении предприятием, направленные на создание гибкой организационной структуры, способной участвовать в сетевых межфирменных обменах. В связи с этим для М. Кастельса показательным является обзор организационной структуры бизнеса в Юго-Восточной Азии. Корпоративные конгломераты Японии («kabushiki mochiai»), Южной Кореи («чеболы»), Китая (jiazuqiye) служат примером эффективной работы межфирменных деловых сетей. М. Кастельс делает вывод о том, что традиционный подход к организации как автономному агенту рыночной экономики должен быть заменен «концепцией возникновения международных сетей фирм и субъединиц фирм как базовой организационной формы информационально-глобальной экономики». М. Кастельс выделяет сети поставщиков, сети производителей, потребительские сети, коалиции по стандартам (инициируются теми, кто устанавливает глобальные стандарты на товары и информацию), сети технологической кооперации (способствуют совместным разработкам в области НИОКР).

М. Кастельс отмечает, что изменения в организационной структуре деловых предприятий не ограничиваются трансформацией ресурсных потоков и межорганизационными обменами: эти изменения влияют на характеристики индивидуального рабочего места, а, следовательно, касаются большинства трудоспособного населения. Используя обширный статистический и историографический материал, М. Кастельс приходит к нескольким обобщениям, которые относятся к трансформации занятости на пороге информационального общества. Он полагает, что «не существует систематического структурного соотношения между распространением информационных технологий и эволюцией уровня занятости в целом по экономики». Также традиционная форма работы (полный рабочий день, четко определенные должностные обязанности) медленно, но верно размывается. Таким образом, происходит индивидуализация труда в трудовом процессе.

В 60-х годах известный теоретик Маршалл Маклюэн выдвинул концепцию перехода современного общества от «галактики Гутенберга» к «галактике Маклюэна». Книгопечатание сделало печатный символ, печатное слово основной единицей информационного обмена в Западной цивилизации. Изобретение фото, кино, видеоизображения делает визуальный образ ключевой единицей новой культурной эпохи. Апофеозом «галактики Маклюэна» можно считать повсеместное распространение телевидения, изменившего не только среду массовых коммуникаций, но привычки и стиль жизни значительной части человечества. «Успех телевидения есть следствие базового инстинкта ленивой аудитории». Конечно, прослушивание радиопередач и просмотр телевизионных программ ни в коей мере не исключают других занятий. Это становится постоянно присутствующим фоном, тканью нашей жизни. Так, по мнению М. Кастельса зарождается новая культура, «культура реальной виртуальности». Реальная виртуальность - это система, в которой сама реальность (т.е. материальное/символическое существование людей) полностью схвачена и погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир, где внешние отображения не просто находятся на экране, но сами становятся опытом.

Наряду с телевидением развитие электронных компьютерных сетей (Minitel, Internet) становится тем фактором, который можно считать формообразующим для культуры виртуальной реальности. Интернет, как и многие другие феномены современности, по праву можно считать детищем шестидесятых. История Интернет показывает, как развитие компьютерных технологий, государственные интересы и независимый дух университетов были задействованы для создания нового символического космоса. М. Кастельс педантично исследует этапы становления Интернета, т.е. его превращения из локальной компьютерной сети военного назначения в новую глобальную реальность информационной эпохи. Впрочем, М. Кастельс вовсе не считает, что Интернет «работает» только на глобализацию. Он полагает, что «компьютерная коммуникация не есть всеобщее средство коммуникации и не будет таковым в обозримом будущем». «Новые электронные средства не отделяются от традиционных культур - они их абсорбируют». При этом наблюдается широкая социальная и культурная дифференциация, ведущая к формированию специфических виртуальных сообществ. Члены этих сообществ могут быть разъединены в физическом пространстве, однако в пространстве виртуальном они могут быть также традиционны, как общины небольших городов.

М. Кастельс долгое время воспринимался в качестве социолога, занимающегося изучением проблем урбанизации и социальной структуры современного города.

М. Кастельс использует теорию сетей для анализа изменений, происходящих в городской среде информационного общества. Сетевые структуры воспроизводятся как на внутригородском уровне, так и на уровне отношений между глобальными городами. Сетевая структура не означает распадение внутригородской иерархии: в глобальных городах появляются информационно-властные узлы, которые замыкают на себе основные потоки информации, финансовых ресурсов и становятся точками принятия управленческих решений. Между этими узлами курсируют ресурсные потоки, а сами узлы находятся в беспрерывной конкуренции между собой. Глобальные узлы сосредоточены в мегаполисах, которые «представляют собой очень большие агломерации людей». Определяющей чертой мегаполисов является то, что они концентрируют административные, производственные и менеджерские высшие функции на всей планете. Мегаполисы в полной мере отражают противоречия дихотомии «глобальное-локальное»: вовлеченные в глобальные деловые и культурные сети они исключают из них местные популяции, которые становятся функционально бесполезными. М. Кастельс полагает, что маргинализация местных сообществ происходит вследствие экономической, политической и культурной экспансии мегаполисов. М. Кастельс рассматривает мегаполисы в качестве масштабных центров «глобального динамизма», культурной и политической инновации и связующих пунктов всех видов глобальных сетей. Таким образом, М. Кастельс дает рельефное описание процессов, происходящих в структуре городов в период перехода к информациональной эпохе.

Социальная теория пространства развивается из комбинации трех факторов: физического пространства, социального пространства и времени. По М. Кастельсу, «пространство есть выражение общества» и, также «пространство есть кристаллизованное время». С социальной точки зрения, которой придерживается и автор книги, «пространство является материальной опорой социальных практик разделения времени». Общество, то есть социальное пространство, построено вокруг потоков капитала, информации, технологий, организационного взаимодействия, изображений, звуков и символов. Под потоками М. Кастельс понимает «целенаправленные, повторяющиеся, программируемые последовательности обменов и взаимодействий между физически разъединенными позициями, которые занимают социальные факторы в экономических, политических и символических структурах общества». Таким образом, «пространство потоков есть материальная организация социальных практик в разделенном времени, работающем через потоки».

Пространство потоков видится М. Кастельсу в виде трех слоев материальной поддержки:

• - Первый слой состоит из цепи электронных импульсов, сосредоточенных в микроэлектронике, телекоммуникациях компьютерной обработке, системе вещания, высокоскоростного транспорта.
• - Второй слой состоит из узлов и коммуникационных центров, которые обеспечивают гладкое взаимодействие элементов, интегрированных в глобальные электронные сети.
• - Третий слой относится к пространственной организации доминирующих менеджерских элит, осуществляющих управленческие функции.

В дихотомии «глобальное-локальное» элиты относятся к тем, кто заинтересован в развитии глобального властного пространства, которое позволит контролировать неорганизованные локализированные народы. Элиты информационального общества могут рассматриваться как пространственно ограниченная сетевая субкультура, в которой формируется стиль жизни, позволяющий им унифицировать собственное символическое окружение по всему миру. Складывающиеся в пространстве потоков слои материальной поддержки формируют инфраструктуру того общества, которое М. Кастельс называет информациональным.

Информациональное общество меняет восприятие времени.